Российский кинорежиссер рассказывает о том, почему он подписал обращение в поддержку политики России на Украине, об ужасающем культурном единомыслии – и о своей задумке снять фильм про сталинский лагерь.
Павел Лунгин: я хочу кинуть что-то в лицо тем, кто мечтает о Сталине (9)
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Павел Семенович Лунгин привез на кинофестиваль «Темные ночи» свое новое кино, снятое в декорациях современности, но по мотивам повести Пушкина и оперы Чайковского. Только, подчеркивает Лунгин, его фильм называется не «Пиковая дама», а «Дама пик» – «почти по-блатному».
Между религиозными ханжами и фейсбучной элитой
– Вы часто ставили фильмы, которые так или иначе созвучны эпохе и отражают ее. «Дама пик», кажется, совсем не из этого ряда – это «сюрреалистичная комедия об одержимости», как назвал ее один рецензент, не слишком связана с эпохой. Или это только так кажется?
– Для меня очень актуален характер главного героя, молодого человека, восстающего против жизни...
– Причем бунт выражается в том, что он постоянно причитает: «У меня нет денег!..»
– Тут всё сложнее. Он вообще-то мечтает об искусстве, но когда открывает для себя деньги, то понимает, что его на самом деле притягивает не искусство, что именно деньги его и притягивают. Это ужасающее открытие, которое сделали многие наши современники, переворачивает всю ситуацию с ног на голову – но в то же время и возвращает ее в классическое русло.
– Вас трудно загнать в идеологические рамки. Вы в свое время подписали обращение в поддержку политики Путина в Крыму и на Украине, что в глазах многих автоматически делает вас имперцем. С другой стороны, вы выступаете против памятника Ивану Грозному и говорите об опасной тоске по Сталину, а это, наоборот, антиимперскость. Имперец ли вы?
– Да перец я, перец... (Смеется.) Надо сказать, что общество России до сих пор абсолютно не принимает свободомыслящих людей. С одной стороны снизу возникает цензура лицемерных религиозных ханжей – полуграмотных, темных, ничего не знающих, ничего не читавших, но уже обиженных...
– «Оскорбление чувств верующих»...
– Я их даже верующими назвать не могу... А с другой стороны есть фейсбучная элита, которая тоже образует крыло единомышленников, тоже обрушивается молотом на тех, кто позволяет себе сделать шаг в сторону. И этот шаг в сторону считается побегом.
Я с юности был достаточно самостоятельным. Моя мама, замечательная женщина, которую вы наверняка знаете по фильму «Подстрочник», не желала мне тяжелой судьбы, но хотела, чтобы я был диссидентом. Когда я начал встречаться с диссидентами, я увидел в них и дисциплину, и единомыслие, и нетерпимость к чужому мнению, и вертикаль власти – она уже была там... Так что я всегда болтался между полюсами – и, думаю, так и буду уже болтаться до конца.
– Ни к кому не примыкая?
– Я считаю, что это глупо – жить только со «своими». Помните, у Достоевского в «Бесах» все время это слово возникает – «свои»?..
– А почему все-таки вы подписали обращение по Украине?
– Я его как-то легкомысленно подписал. Даже не понял, что это за обращение. Мне неохота про это говорить... Там, кажется, не было даже уточнения насчет Крыма, просто спросили, поддерживаю я политику Путина на Украине или нет. Все подписали – и я подписал. Как-то легкомысленно и навеселе. И ничего страшного, мне кажется... Знаете, не будем об этом говорить. С чего бы я занялся психоанализом... То, что происходит на Украине, ужасно и отвратительно. А в то время еще и войны не было. С другой стороны... Ну да. Перец, перец...
– Говоря о происходящем на Украине, вы упоминали «художественное произведение», которым можете отреагировать на эти события...
– Нет, конечно, я не буду никак реагировать. Просто я предсказал, что в скором будущем начнут убивать лидеров группировок, и представил себе об этом фильм. Но это интересная тема – конец людей, которые стали украинскими полевыми командирами, которые захватывают станицы и устраивают там «русский рай», какую-то свою справедливость – кого-то вешают, кому-то деньги дают...
– Вы сейчас говорите про какую сторону конфликта?
– Я думаю, они все примерно одинаковы. Скорее это имеет отношение к самодеятельным полевым командирам, хотя и на Украине они ведь есть тоже – всякие командиры батальонов.
Когда расистом быть стыдно, а когда – ловко
– Это плохо, что сейчас поводов говорить о политике больше, чем об искусстве?
– Мне кажется, как раз о политике скучнее – там всё ясно. Я бы предпочел говорить о кино.
– Тогда я спрошу о кинематографе – ну, почти. Есть разные мнения насчет цензуры в российском кино. Только что разразился скандал вокруг фильма Алексея Учителя «Матильда», который еще никто не видел – и который уже призывают проверить на оскорбления чувств верующих и прочую идеологическую вшивость, видимо, потому, что фильм рассказывает о романе царя Николая II и известной балерины. Считаете ли вы такого рода скандалы давлением? Нет ли тут попытки цензуры?
– Знаете, яд в насекомых может вырабатываться в голове, а может и в лапах. Так же и с цензурой: ее может вырабатывать власть – а могут мелкие щетинки и усиками. Но яд идет, и важно, что человек думающий, творящий, что-то делающий новое и не до конца понятное – он подозрителен. Сам факт существования такого человека – уже для кого-то оскорбление. Признаки ужасающего бескультурного единомыслия – они налицо.
И я уверен, что художники... нет, это глупое и напыщенное слово – скажу так: какие-то авторитетные люди, театральные деятели, актеры, писатели, кинорежиссеры должны объединиться и создать какой-то свой круг. Ханжи и лицемеры всегда объединяются легко, а мы... И это не только у нас, это всегда было. В тех же США в 1920-е, когда масса противостояла теории Дарвина... Это какие-то психопатические состояния, охватывающие общество.
Искусство, кстати, единственное дает возможность вылечить подобные общественные болезни. И такая разноплановая страна, как Соединенные Штаты, использует фильмы и книги психотерапевтически – изгоняет из себя дьявола. Любой вопрос там решается через искусство, через серию фильмов и книг. Как относиться к геям? Как относиться к СПИДу? К феминизму? Снимаются фильмы, чтобы было стыдно быть расистом, гомофобов, женоненавистником.
У нас наоборот – расистом и ненавистником быть не стыдно, а как-то... ловко. Надеюсь, это все-таки синусоида, и никакой опасный популист не оседлает эту волну. Это как в серфинге – на волне ведь можно уехать далеко. Как ни странно, консерватизм нашего руководства играет тут даже и положительную роль – роль волнолома. Как сказал Константин Леонтьев, Россию надо подморозить.
– Вы уже знаете, каким будет ваш следующий проект?
– У меня есть один проект, который я буду делать все-таки на английском, – я купил права на роман «Эсав» замечательного израильского писателя Меира Шалева, уже вырисовываются сопродюсеры.
А для себя я не меньше, а то и больше хочу найти какую-то человеческую историю, которая происходит в сталинском лагере. Мне люди присылают какие-то воспоминания... Лагеря ведь были не только опытом бесконечного унижения и раздавливания людей – они были и опытом сопротивления. Те, кто выживал, выживали, обретая силу и самостоятельность. С легкой руки потрясающего Варлама Шаламова считается, что сопротивляться вообще невозможно, что ты можешь быть только втоптан в снег, раздавлен, размазан. Но это не совсем так.
Мне в моей гордыне хочется кинуть что-то в лицо людям, мечтающим о Сталине: что может невинный, невиновный русский человек может сделать с другим невиновным русским человеком, до чего он может дойти. Но все-таки есть огромная разница с немецкими концлагерями: сталинские – не были лагерями уничтожения. Это не Аушвиц, это нечто другое, это русская тюрьма...